Порно вендетта

Я еще не дочистил поп А ну закрой рот! Рэйчел то и дело всхлипывала, пошатываясь в стороны, и наконец разревелась, вновь повиснув на Корндайке.

Я сейчас принесу воды, а ты сиди и не падай, слышишь меня? Ее тело пронизывалось всеми ветрами Невады, то теплыми, то прохладными, охлажденными подступающей ночью; азартный ритм скачки заливал ее напряжением, ноющим в каждой клетке ее голого тела, стянутого солью.

Близость ее интимных уголков, которые можно было трогать сколько угодно, вливала в него щемящие токи, которые незаметно скапливались в яйцах и в члене, набухшем под штанами

Он не успел рассмотреть ее лица и тела. Я что, зря работал? Из его укрытия ему хорошо было видно, как процессия движется по дощатому настилу, сколоченному над топью.

Он что-то говорил, и до Корндайка долетали обрывки слов: Рука Корндайка поползла по телу Рэйчел, сжала ей грудь Пока они скакали, ему приходилось придерживать Рэйчел, трогая ей грудь и шершавый сосок.

Ее грудки с острыми вытянутыми сосками были совсем небольшими и твердыми, как недозрелые персики, но фигурка уже развилась вполне по-женски, стекая от талии к бедрам тяжелой каплей. Грязь на них подсохла, и они белели глазурированными орешками. Дойдя до странного трапа, нависшего над трясиной, как трамплин для ныряния, процессия остановилась.

А ну закрой рот! Мы сбежим отсюда, мы будем жить вместе в шалаше в горах, он говорил С силой сжав Рэйчел, он вдруг отпустил ее и встал: Мне надо к Ларри!

Они едва успели прыгнуть на помост с досок, отпадающих в топь. Дав ей отдохнуть, он снова ухватил ее под мышки. Внезапно рука ее задела что-то твердое.

Его руки скользили по голым бедрам, животу, груди, забирались между ног и ягодиц Некоторое время он мрачно улыбался, глядя прямо перед собой и поглаживая Рэйчел по телу. Ей хотелось выгибаться, выкручиваться, кататься в пыли и реветь от томительной щекотки внутри нее Пока они скакали, ему приходилось придерживать Рэйчел, трогая ей грудь и шершавый сосок.

Еще, и еще, и еще немного Луна отлично все освещала Пересчитав остроголовых, он выругался:

Грязь на них подсохла, и они белели глазурированными орешками. Сейчас мы их замесим тебе, как саман, и подвяжем, и облепим тебе головку Мы сбежим отсюда, мы будем жить вместе в шалаше в горах, он говорил

Еще раз выругавшись, Корндайк застыл, наблюдая за казнью. Когда месиво подтекло к носу, она старалась запрокинуть голову назад, чтобы дышать еще хоть какое-то время.

Они ясно чувствовали, как их наполняет общий запретный ток, и какое-то время скакали молча, прислушиваясь к нему. Миль тридцать сделаем сегодня Остроголовый, шедший во главе шествия, встал в торжественную позу и поднял винчестер дулом вверх. Голова, ставшая бугристым комом грязи, не имела ни ушей, ни глаз, ни носа, а имела только рот, жадно глотавший воздух.

Чувство наготы, притупленное шоком, вдруг вернулось и оглушило ее, опрокинуло, выбросило в пьянящую пучину ветра, скорости и сладкого, азартного стыда. Наконец их пальцы сцепились плотно, как петли, и девушка потянула его с такой силой, что Корндайк чуть не свалился в трясину.

Я не могу не смотреть на тебя.

В горле у Корндайка вдруг набух влажный ком; нежность момента кольнула их обоих, хоть Корндайк говорил Рэйчел самые обыкновенные слова: Вскоре показались бараки Кабеса Бланка, и Дэйв, подъехав к сараю, спрыгнул, помог слезть Рэйчел и угрюмо сказал ей: В глаза било солнце, и они упорно закрывались, хоть ей и хотелось взглянуть напоследок на небо.

У меня есть олений язык, копченый, индейский, еще не протух. Из нее сам собой лез плач, глупый, беспомощный девчачий рев, и она ничего не могла с ним поделать, всхлипывая, как маленькая.

Никак не получалось выбраться; тогда он сгреб ей грязь с того места, где, по его предположениям, были уши, и сказал ей: На тебе столько грязи, что я не понимаю, где у тебя голова, где ноги. Тот сказал ему что-то, и конвоир, помедлив, с силой толкнул девушку вперед. Вдруг Корндайк ощутил, как винчестер дернулся.

Еще раз выругавшись, Корндайк застыл, наблюдая за казнью. Ее залила паника, липкая и вязкая, как грязь во рту, и руки отчаянно забились, разгребая жижу над головой. Дэйв держал ее за руку. Нечего тебе сейчас делать в Фэйксвилле! Дэйв попросил ее рассказать о своих книгах, и Рэйчел начала пересказывать ему свою любимую историю Ромео и Джульетты.

Грязь на ней быстро подсохла, превратив Рэйчел в бело-голубую статую. Все ее лицо было уже под жижей, скрывшей дневной свет.